Разрушение Дома Да Дерга

В сон погружен был тот славный юноша, и голова его покоилась на коленях одного человека, а ноги на коленях другого. Потом проснулся он, встал и спел песнь...³⁵

И снова сказал он...

В третий раз молвил он...

– Знаешь ли ты, о Фер Рогайн, кто пел так?

– Как не узнать мне его, – ответил Фер Рогайн, – “Нет схватки без короля”. Не бывало во всем свете короля благородней, прекрасней, славней и сильнее, чем он. Это Конайре, сын Этерскела – не рождался еще правитель добрее, красивей и лучше его, владыки ирландцев. Не сыскать в этом муже изъяна, будь то в обличье, теле, одежде, будь то в росте, сложении иль виде, будь то в глазах, волосах иль белизне его кожи, будь то в мудрости, слове иль ловкости, будь то в оружье, платье иль стане, будь то в достоинстве, щедрости или. величии, будь то в разуме, храбрости, роде. Воистину велика доброта этого юноши, пока не выступит он на геройский подвиг. Силой и доблестью преисполнится он, когда сойдется с бойцами Ирландии и Британии, так что не случится разрушение, покуда он будет в Доме. Шесть сотен воинов сокрушит он, прежде чем возьмется за оружие, да шесть сотен с оружием в руках в первой схватке. Клянусь богами, которыми клянется мой народ, что доколе не лишат его питья, и в одиночку защитит он Дом, пока не придет к нему помощь от человека из Тонн Клидна и Тонн Эсса Руад³⁶. Девять входов³⁷ в этом Доме, и у каждого поразит он сотню врагов, а когда уж не в силах будут сражаться его люди, лишь один он свершит геройские деяния. Если случится ему выступить против вас

из Дома, то сколько травы на лугу или гальки у моря, столько будет. расколотых ваших голов [...]. Воистину кажется мне, что не пожелает он спастись из Дома, ибо нет у него никого дороже тех двоих, что ты видел при нем. То два его воспитателя, Дрис и Снити. Трижды пятьдесят воинов сокрушит каждый из них у входа в Дом, не отступив от него и на шаг, пока не погибнет. Горе тому, кто начнет разрушение, будь то хотя б из-за этих двоих да короля, что сидит между ними – верховного правителя Ирландии, Конайре Великого, сына Этерскела.

– Горестна гибель короля, – сказал Ломна Друт, сын Донн Деса.

– Не могу я [...].

– Есть у тебя право, о Ингкел,– сказал Ломна Друт,– и не тебе несчастие [...].

– Горе мне, – молвил Ингкел, – ибо тело мое [...].

– Кого же ты видел еще?

– Двенадцать мужей видел я на серебряных ложах вокруг королевского покоя. У них золотистые волосы и голубые рубахи. Не отличить одного из них от другого по красоте, обличью иль доблести. В руке у каждого меч с костяной рукоятью, и ни один не опущен книзу. Повсюду я видел поводья, что держат они в руках. Узнаешь ли [...]?

– Как не узнать [...]. Это свита правителя Тары: три Лонд Лифе, три Арт Ат Клиат, три Буйдир Буаднеди да три Тренфир Куйлне. Клянусь [...]. Немало будет сраженных ими [...]. И пожелают они спастись [...]. Горе тому, кто начнет разрушение [...]. Что же ты видел еще?

– Пестрокрасного юношу в красном плаще видел я, что рыдал беспрестанно. Любой в тридцати сотнях принимает его к груди. Под ним ложе голубого серебра. Плачет тот юноша, и воистину горестно слышать это его спутникам. Трехцветные волосы у него–зеленые, красные и золотистые. Не знаю уж я, таковы ли они от рождения иль принимают тот облик. Знаю лишь, что страшат его злые деяния. Видел я трижды пятьдесят юношей, под которыми серебряные сидения. Пятнадцать тростинок с шипами на концах было в руках пестрокрасного юноши. Пятнадцать нас было, и поразил он всех в правый глаз, да попал в один из зрачков моего глаза. Узнаешь ли его, о Фер Рогайн?

– Как не узнать [...]. - Зарыдал тут Фер Рогайн и пролил кровавые слезы. - Горе ему! То дитя раздора ирландцев и бриттов, их соперничества в гостеприимстве, обличье, сложении и конном искусстве. Горестно это. Он свинья, идущая за желудем. Он лучший из всех королевских отпрысков, что бывали в Ирландии. Он дитя Конайре, сына Этерскела, и зовут его Ле Фер Флайт. Семь лет ему от роду, и думается мне, что опечален он цветом, в который окрасились его волосы. Трижды пятьдесят юношей, что сидят подле, – личная свита сына Конайре.

– Горе тому, кто начнет разрушение, будь то хотя бы из-за него одного, – сказал Ломна Друт.

– Не могу я [...].

– Что же ты видел еще?

– Шестерых я увидел против того же покоя. У них золотистые волосы и зеленые плащи, скрепленные у отворотов оловянными заколками. Наполовину кони те люди, как Конал Кернах³⁸. Быстро, как мельничное колесо, набрасывает каждый из них свой плащ на другого и не уследить за этим. Узнаешь ли [...]?

– Как не узнать [...]. То шесть кравчих правителя Тары: Уан, Броен, Банна, Делт, Друхт и Датен. Не мешает им игра разносить напитки и не туманит их разум. Воистину это славные воины! Три раза по шесть воинов поразят они и не уступят в доблести никаким шестерым в Доме, и сумеют спастись, ибо явились из сидов. Не сыскать лучших кравчих в Ирландии. Горе тому [...].

– Не могу я [...].

– Что же ты видел еще?

– Славный воин сидел на полу против того же покоя. Лысина позорит его³⁹. Белоснежен каждый волосок, что растет из его головы. Золотые кольца у него в ушах. Плащ разноцветный на нем, девять мечей, девять серебряных щитов да девять золотых яблок. Вверх бросает все это тот воин, так что лишь одна вещь остается в его руке, а остальные летают, словно пчелы в ясный день. Все быстрее и быстрее проделывал он это, а когда я взглянул на него, вскрикнули мечи, щиты да яблоки и попадали наземь. И молвил тогда повелитель этого человека: “С детских лет не расстаюсь я с тобой и до сей поры не изменяло тебе твое искусство”. – “Увы, увы, о господин мой Конайре, – отвечал тот, – лишь потому это, что пал на меня недобрый жестокий взгляд. Это человек с третью зрачка, что следит за движением девяти отрядов. Воистину, дурной это взгляд. Битву сулит он, и знайте же вовеки веков, что грозное зло у входа в Дом!”

И тогда снова взял он мечи, серебряные щиты да золотые яблоки, но опять вскрикнули они и упали наземь. В изумлении оставил он свою игру и молвил: “Поднимись, о Фер Кайле, принеси в жертву свинью и узнай, кто там у входа желает погубить нас”. – “Там, – отвечал Фер Кайле, – Фер Куайлге, Фер Ле, Фер Гар, Фер Рогел, Фер Рогайн. Решились они на ужасное дело – убийство Конайре его любимыми братьями”.

ПРИМЕЧАНИЯ:

35...и спел песнь...–Здесь и -ниже ритмизированная речь Конайре, трудная для понимания, оставлена нами без перевода. 

36...и Тонн Эсса Руад.– О ком идет речь, остается неясным. Тонн (“волна”, “источник”) Клидна находится у побережья графства Корк, Тонн Эсса Руад -совр. Ассарое (графство Донегал). С последним местом (“Красный водопад”) связывалось пребывание легендарного лосося мудрости, который представлялся одноглазым и оттого назывался Голл Эсса Руад. Божественным покровителем водопада считался Дагда, выступавший иногда под именем Руад Рофесса – Руад Всеведущий. 

37 Девять входов...– Ранее говорилось о семи; все подобные несовпадения, как и дублирование описаний, связаны с не вполне точной стыковкой двух версий саги. 

38...как Конал Кернах.– Буквальное значение текста именно такое, хотя, по всей видимости, смысл слова lethgabar “полулошадь” в том, что Конал едет на половине, то есть на одной лошади, а не на запряженной двумя колеснице, иначе говоря, верхом. Это было достаточно необычно для классического ирландского героя и потому подчеркивалось. Упоминаемые иногда в сагах всадники чаще всего относятся к сверхъестественному миру. 

39 Лысина позорит его. –Это высказывание несколько выпадает из ирландской традиции (см. выше, комм. 41 к саге “Битва при Маг Туиред”).